Городская революция приближается

Географ, социальный теоретик, профессор Городского университета Нью-Йорка Дэвид Харви в своем интервью, приуроченном к выходу его новой книги «Бунтующие города: от права на город к городской революции» на примерах Парижской коммуны, Праги в 1968, Каира в 2010 и движения «Захвати Уолл-стрит» описывает новую веху в истории городских восстаний. Он объясняет, почему и каким образом это происходит. Этот опыт представляет интерес и для России, где городское движение (#оккупайАбай) делает свои первые шаги.  

Вы описываете «право на город» как пустой лозунг. Но что это значит?

Каждый может заявить о своем праве на город, даже Блумберг (мэр Нью-Йорка) имеет право на город. Однако различные группы горожан имеют разные возможности для осуществления этого права. Поэтому, если говорить о праве изменять город в соответствии с велением сердца, то перемены, которые, мы наблюдаем в Нью-Йорке в течение последних 20-30 лет, происходили по велению сердца богатых людей. В 70-е годы это были, например, братья  Рокфеллер - крупные бизнесмены. Теперь у нас есть такие люди как Блумберг, и, по сути, они изменяют город таким образом, чтобы он был удобен для них и их компаний. В то же время основная масса горожан не имеет почти никакого влияния на этот процесс. В этом городе есть около миллиона людей, чей доход не превышает и $10,000 в год. Какое влияние они могут оказывать на изменения, происходящие в городе? Правильный ответ: никакого.

Моя обеспокоенность по поводу права на город не сводится к некоему этически правильному методу, по которому должны идти изменения в городе. Право на город нужно обсудить как проблему: чьё это право и в какую сторону должен меняться город? Меня беспокоит то, что миллион горожан, чей доход едва достигает $10,000 в год, должны иметь, по меньшей мере, столько же влияния на принятие решений, сколько имееет верхний 1%. Сегодня я могу сказать только, что право на город - это пустое означающее, принадлежащее тому, кто залез на верхушку и кричит: «Только мое право имеет значение, а твое нет».   Это всегда провоцирует конфликт.

Начиная с 1980-х годов по всему миру прокатилась волна приватизации общественно значимых институтов (школ, железнодорожного транспорта, водоснабжения). Каким образом это повлияло на рост недовольства среди малообеспеченных людей, которые живут в городах?

Это только один из вопросов, которые я пытаюсь поставить в книге: Почему мы ничего не сделали по этому поводу? Почему у нас не было своего 68-го? Почему не было роста обеспокоенности, учитывая стремительное социальное расслоение и увеличение неравенства во многих городах США и в остальном мире? Теперь мы начинаем видеть ответы на эти вопросы в движении "Захвати Уолл-стрит", и в подобных ему выступлениях в других частях мира. Мы можем наблюдать рост этих движений. В Чили студенты занимают университеты, и мы уже видели нечто подобное в 1960-е годы, когда проходили выступления против существовавшего тогда социального неравенства.

Я не совсем понимаю, почему не было большого недовольства раньше. Возможно это связано с огромной властью денег, которой подчинен полицейский аппарат. Мне кажется, что прямо сейчас мы находимся в очень опасной ситуации, потому что любая форма недовольства может быть рассмотрена аппаратом безопасности, сложившимся после событий 11 сентября как форма терроризма. То, что мы видели на площади Тахрир и на примере других городских выступлений, эхом которых были прошлогодние события в штате Висконсин, все это признаки начинающегося сопротивления. В этом можно увидеть параллель с тем, что происходило в 1930-е годы. Обвал фондового рынка произошел тогда в 1929 году, а реальные большие протесты не начинались до 1933 года, и только после этого вы можете заметить появление массового движения. Сегодня мы можем находиться на том же этапе, потому что депрессия, рецессия или как бы вы это ни назвали, далека от завершения - по-прежнему существует массовая безработица, люди теряют свое жилье, и они понимают, что это не временное явление. Это перманентное состояние. Так что я думаю, что мы все чаще и чаще будем свидетелями массовых беспорядков разворачивающихся повсюду. Нынешняя ситуация совсем не похожа на 1987 год, когда у нас был крах, а затем, через пару лет мы его преодолели. Сейчас совершенно другой случай.

Существует разница между спонтанной вспышкой гнева, которая не имеет политической цели и более взвешенным ответом, который мы увидели в действиях движения "Захвати Уолл-стрит". Сообщение, которое это движение сформулировало и транслирует - внесение в повестку дня вопроса о социальном равенстве. И, на мой взгляд, оно делает это очень успешно. По крайней мере, об этом заговорила Демократическая партия, чего она не делала год назад. Она об этом даже не упоминала. И вы можете видеть, как эти идеи проникают в предвыборную кампанию Обамы, который использует очень схожую риторику.

Почему вы считаете опыт Парижской Коммуны 1871 года важным для сегодняшнего движения?

По двум причинам: во-первых, это одно из величайших восстаний в истории. Исходя только из этого, оно уже достойно обсуждения и изучения. Другая причина заключается в том, что часть идейного наследия Коммуны прочно вошла в пантеон левых идей. Интересно, что Маркс и Энгельс, Ленин и Троцкий все рассматривали Парижскую Коммуну в качестве примера, который необходимо изучить и которому надлежит следовать в той или иной степени, как это было в Петрограде в 1905 году и позже во время самой Русской революции. Этот опыт должен быть переосмыслен и заново изучен.

Как вызванная свободным рынком урбанизация разрушила социальные, политические и жилищные общности города?

Если не приукрашивать то, чем являлся город в 20-е и 30-е годы, то можно сказать, что он представлял собой относительно компактно сконцентрированное городское население, управляемое политической системой, эффективно сосредоточившей в своих руках политическую власть. Со временем все мы были переселены в пригороды, способствуя расширению города. Мы оказались все больше и больше рассредоточены в так называемых «гетто», поэтому микрорайоны людей с низким достатком перестали быть сконцентрированы в достаточной для самоорганизации степени. Исключая такие моменты как, например, бунт в Лос-Анджелесе в 1991 году, когда  жители «гетто» смогли самоорганизоваться для отпора полицейскому насилию.

Мне кажется, что расселение из города и создание пригородов, этих замкнутых сообществ, фрагментирует саму возможность последовательной политической жизни, и идею коммунального политического проекта. Зато приобретает популярность позиция «моя хата с краю». Люди не хотят жить рядом с теми, кто от них отличается, не хотят видеть мигрантов - так изменилась социальность. Я всегда размышляю над политической субъективностью, которая была создана на окраине города, в закрытых, огороженных микрорайонах; о том, что в этих фрагментированных субъективностях никто не в состоянии воспринять целостность города и совокупность происходящих здесь процессов как то, о чем следует беспокоиться. Они просто воспринимают их по отдельности. Я считаю, что необходим политический проект для восстановления политического тела города на руинах этого процесса капитализации.

Термин, который часто упоминают, говоря о движении "Захвати Уолл-стрит", - «прекариат» (означает работников не имеющих постоянного трудоустройства и не охваченных профсоюзами). Почему они важны для радикального движения?

Я не очень люблю термин «прекариат». Люди, которые производили и воспроизводили городскую жизнь, всегда воспринимали эти условия как небезопасные. В отличие от заводских рабочих, они в основном были заняты на временных работах. Исторически левые всегда рассматривали профсоюзы и фабрично-заводских рабочих как свою политическую базу в эпоху политических изменений. Левые никогда не воспринимали тех, кто производит и воспроизводит городскую жизнь как нечто значительное. Здесь, как мне кажется, стоит обратить внимание на Парижскую Коммуну, потому что, если вы посмотрите на тех, кто ее создал, то это, не были работники заводов. Это были ремесленники, а большинство рабочих в Париже в то время не имели постоянной занятости.

Теперь же, когда перестали существовать многие предприятия, у нас нет многочисленного и организованного промышленного рабочего класса, который существовал еще в 1960-х и 70-х. Поэтому возникает вопрос, какова политическая база левых? И моё мнение, что это все те люди, которые производят и воспроизводят городскую жизнь. Большинство из них не имеют стабильной занятости, они вынуждены часто переезжать, их не просто организовать в профсоюз, они часто перемещаются с места на место, но, тем не менее, они имеют огромный потенциал политической власти.

Движение за права иммигрантов 2006 года - вот пример, который я обычно привожу. Многие из них отказались выйти на работу на один день, демонстрируя, что представляют собой огромную силу, в результате Лос-Анджелес и Чикаго оказались на грани коллапса. Мы должны помнить об этой группе населения. Это не уменьшает роль профсоюзов, однако они в настоящее время охватывают всего 9% трудящихся в частном секторе (в отличие от государственного сектора). Нестабильная занятость очень велика. И если мы сможем найти способ организовать этих людей, а они сами смогут найти новые средства для выражения своих политических взглядов, то, я думаю, их мобилизация способна оказать огромное влияние на городскую жизнь в том виде, в каком она существует в настоящее время в таких городах как Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес и др.

Вы говорите: "Революция в наше время должна быть городской". Почему левые упорно сопротивляются этой идее?

Мне кажется, что это часть борьбы за интерпретацию опыта Парижской Коммуны. Некоторые люди говорят, что это было городское социальное движение и, следовательно, оно не было классовым движением. Эта мысль восходит к точке зрения ультралевых марксистов о том, что только фабричные рабочие могут создать революционное движение. Ну, то есть, если поблизости от вас нет заводов, вы можете не рассчитывать на революцию. По-моему, это просто смешно.

Я, утверждаю, что мы должны рассматривать  город, как классовый феномен. В конце концов, финансовый капитал строит кондоминиумы, строит офисы и таким образом он формирует современный город. Если мы хотим противостоять тому, как он делает это, то мы, по сути, должны вести классовую борьбу против их власти. Меня очень беспокоит вопрос: как мы организуем весь город?   Такой город, с которым связано политическое будущее левых.

Как, по вашему мнению, можно сделать общественные места  более доступными?

Я объясню вам это на простом примере: в Нью-Йорке много публичного пространства, но в то же время слишком мало пространства, где вы можете организовывать общественную активность. В афинской демократии существовала агора. Где в Нью-Йорке можно найти агору и серьезно поговорить? Именно такое место пытались найти и организовать активисты на множественных ассамблеях, в том числе и в парке Зуккотти. Они создали пространство, где мы можем вести политический диалог. Так что нам необходимо взять общественное пространство, (которое, как оказалось, является пространством, куда общественность не допускается) и превратить его в политическое пространство, где будут приниматься настоящие решения. Превратить его в такое место, где мы сможем обсудить, является ли хорошей идеей тот или иной проект о постройке еще одной дюжины кондоминиумов.

К примеру, на днях я гулял в парке на Юнион сквер, где было все необходимое для создания такого места, но теперь оно все покртыто цветочными клумбами. Так что теперь тюльпаны имеют то, чего не имеем мы. Общественное пространство в настоящее время полностью контролируется политической властью таким образом, что оно больше не является нашим общим пространством.

Политика мэра Блумберга часто описывается следующей фразой: «Строить как Роберт Мозес, думать как Джейн Джекобс». [Роберт Мозес - архитектор, безжалостно изменивший облик Нью-Йорка в середине прошлого века: ради строительства скоростных автострад к пригородам он сносил целые кварталы. Джейн Джекобс - писательница, которая была его самой принципиальной противницей и помогла сохранить микрорайон Гринвич-Виллидж от угрозы прокладки шоссе сквозь него.] Как он собирается примирить эти противоположности?

Когда вы начинаете строить в стиле "высокого модернизма", то вы будете делать это довольно безжалостно. Администрация Блумберга дала старт большему количеству мега-проектов, чем это сделал Роберт Мозес в 1960-е годы, но сам Блумберг пытается представить это таким образом, будто бы он заботится о жителях микрорайонов и эстетичности городского ландшафта, как делала Джейн Джекобс. Это позволяет ему маскировать истинные причины и цели больших проектов. Его проекты также имеют, как правило, легкий экологический аромат. Действительно, Блумберг в некоторой степени взволнован проблемами окружающей среды. Он будет очень рад, если вы построите экологичное здание. Мы видим, как он перестраивает улицы в "дружественное" для велосипедистов пространство - если только мы не имеем на улице критическую массу велосипедистов. В таких случаях он становится очень несчастным.

Как вы думаете,   растет ли сопротивление этой урбанистической политике свободного рынка?

Если вы посмотрите на карту протестов, которые происходят по всему миру против ошибок капитализма, то первое, что бросается в глаза, - это их огромное количество. Проблема в том, что многие из них никак друг с другом не связаны. Например, сегодня мы много говорим о долге студентов за обучение и протестах по этому поводу, завтра темой номер один может стать сопротивление выселению людей за невыплату ипотеки; кто-то еще организует протест по поводу закрытия больницы или по поводу того, что происходит в системе государственного образования. Основная трудность сейчас заключается в том, чтобы связать их друг с другом. Существуют некоторые попытки, такие как «Альянс за право на город» или «Конгресс исключенных рабочих», и все большее количество людей пытаются объединить инициативы. Но все это пока находится на начальной стадии. Если удастся объединить все эти инициативы, мы получим огромную массу людей, которые заинтересованы в изменении системы целиком и полностью, потому как она не удовлетворяет ничьих реальных потребностей или желаний.

Движение "Захвати Уолл-стрит", выглядит как объединение ряда инициатив, о котором вы говорили, но оно до сих пор не имеет четкого ответа. Почему левые сопротивляются идее руководства и иерархии?

У левых, как мне кажется, всегда была проблема организационного фетишизма, своеобразная вера в то, что раз возникший тип организации является достаточным для осуществления их проекта. Это допущение оправдало себя в коммунистическом проекте, когда левые неукоснительно следовали модели демократического централизма. И у этой модели были свои сильные и слабые стороны. Сейчас мы видим, что многие левые группы сопротивляются любой форме иерархии. Они утверждают, что все должно быть организовано на основе горизонтального и демократически открытого взаимодействия. Однако на практике это не работает.

В результате «Захвати Уолл-стрит» является авангардом движения [как политическая партия в авангарде рабочего движения]. Они отрицают это, но так оно и есть.  Они говорят от лица 99%, но они далеко не 99%. Они  обращаются к этим 99%. В этом случае левым необходимо проявить больше гибкости в вопросе построения различных организационных структур. Я был очень впечатлен моделью Эль-Альто в Боливии, где сочетание горизонтальных и иерархических структур позволило построить очень мощную политическую организацию. Мне кажется, что чем раньше мы преодолеем сложившиеся правила обсуждения этого вопроса, тем лучше.

Правила дискуссии, которые в настоящее время действуют и достаточно популярны на ассамблеях, очень хороши для небольших групп. Но если мы захотим создать ассамблею, достаточную, чтобы включить в себя все население Нью-Йорка, мы вряд ли сможем.  В это случае, нам необходимо решить: будут ли это несколько региональных ассамблей, или одна супер-ассамблея. На самом деле, «Захвати Уолл-стрит» представляет собой координационный комитет. Они просто очень переживают по поводу того, что фактически берут на себя роль лидеров и организаторов.

Мне кажется, что успешное движение всегда представляет собой сочетание горизонтальных связей и иерархии. Самое впечатляющее из того, что я видел, было движение чилийских студентов, одним из лидеров которого является молодая девушка-коммунист [Камила Вальехо]. Это движение является полностью открытым и горизонтально организованным на столько, насколько это возможно при принятии решений и независимо от воли центрального комитета. Но вместе с тем, если руководство движения призвало к действию, все должны участвовать. Если мы будем развивать этот подход, мы получим более гибкую систему организации левых. Знаете ли вы, что внутри «Захвати Уолл-стрит» есть группы, которые пытаются заставить активистов Демократической партии подписаться  под требованиями движения, а если они не делают этого, то выдвигают альтернативных им кандидатов. Однако эта группа не составляет большинства в движении.

В конце своей книги вы не даете исчерпывающих ответов, но вы пишете, что необходимо вести открытую дискуссию о том, как выйти из состояния ужасающего экономического неравенства и бесконечных кризисов капитализма. Видите ли вы этот выход в движении «Захвати Уолл-стрит»?

Все возможно. Если профсоюзное движение будет двигаться к организации людей по географическому принципу, а не только вокруг непосредственного места работы, то альянс между городскими социальными движениями и профсоюзами будет представлять намного большую силу. Интересно и то, что существует хорошая традиция такого рода сотрудничества, которое было весьма успешно. Мне кажется, что если мы сможем посеять семена этой идеи, то вероятность больших изменений в будущем возрастет. Если движение «Захвати Уолл-стрит» сможет найти свой путь для тесного взаимодействия с профсоюзным движением, то это увеличит шанс для большего развития политической активности.   Моя книга - это лишь первый шаг к изучению таких возможностей, я не отрицаю ни одной из них, так как мы не знаем какая форма организации, в конце концов, окажется успешной. Но понятно одно: в настоящий момент мы имеем большие возможности для политического активизма.

Перевод: Александр Шаров, Михаил Грибоедов

Оригинал интервью

 

 
По теме
Суд назначил 38-летнему жителю Лопатинского района Пензенской области, который повторно попался за рулем в нетрезвом виде, 200 часов обязательных работ с лишением права управления транспортными средствами на два года.
Фото: https://penza-gorod.ru/ - Penza-Post.Ru Рабочая группа Ленинского района 27 марта 2024 года совершила обходы домов, расположенных по улицам Калинина, Гоголя, Лебедевской, Пески и Тельмана, с целью проведения с семьями «группы риска» профилактических работ.
Penza-Post.Ru
Акция «Защити себя от туберкулеза». - Пензенский район Волонтеры культуры с. Ленино провели акцию «Защити себя от туберкулеза». Основной целью акции является привлечение внимания к проблемам туберкулеза, информирование об опасности заражения туберкулезом,
Пензенский район
Неделя детской книги - Иссинский район В рамках «Международной недели детской книги» в библиотеках Иссинского района прошли разные мероприятия для учащихся начальных классов.
Иссинский район
В Пензе театральных деятелей отметили региональными и общественными наградами - ПензаСМИ Представители театрального сообщества отметили свой праздник. В Пензенском областном драматическом театре имени Луначарского состоялось торжественное мероприятие, посвященное профессиональному празднику служителей Мельпомены.
ПензаСМИ