Александр Долганов: Рядом с властью

dolganov3
dolganov4
Фото: www.ym-penza.ru

«Улица Московская» продолжает публикацию цикла воспоминаний Александра Долганова.

Формирование характера
Волжский автозавод начал выпускать автомобили и бешеными темпами наращивать свою мощь. Наш вычислительный центр был построен в числе первоочередных объектов. Начались монтаж и наладка оборудования.
Очень пригодились полученные знания как в Италии, так и в родном Пензенском политехническом институте. Итальянские и американские специалисты, по сути, осуществляли только шеф-монтаж и контролировали наладку. Практически со всеми проблемами мы справлялись сами. Вычислительный центр ВАЗа на тот момент был одним из самых крупных в Советском Союзе.
Волжский автозавод в 70-е гг. был действительно флагманом отечественного машиностроения.
В 1971 г. вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, согласно которому ряду министерств и ведомств была поставлена задача воспроизвести лучшие образцы зарубежной техники, которые были закуплены ВАЗом, и использовать их для других отраслей промышленности, в том числе для оборонных целей.
В Советском Союзе за развитие и производство средств вычислительной техники, элементной базы всей электроники, а также различных средств и систем автоматизации и управления отвечали Минприбор, Мин-электронпром и Минрадиопром.
Так началась моя работа с этими министерствами. С начала 70-е гг. мне пришлось непосредственно участвовать в создании новейших образцов отечественной вычислительной техники, средств автоматизации и систем управления. Впоследствии я участвовал практически во всех приемо-сдаточных испытаниях отечественных аналогов этой техники, консультировал разработчиков и технологов. Первые опытные образцы обязательно поставлялись на ВАЗ.
В 1973 г., спустя три года работы, выявились первые просчеты в проекте системы управления на АвтоВАЗе. Не хватало мощности вычислительного центра. Пришлось подумать о закупке дополнительного оборудования. Выбор пал на американо-французскую фирму Хоневелл-Булль.
Я поехал за границу на приемку этого оборудования, на этот раз во Францию. В то время в Париже находилась закупочная комиссия по КАМАЗу (так называлась делегация специалистов Автопромимпорта и КАМАЗа, занятая совместно с фирмой РЕНО разработкой проекта дизельного завода и контрактацией оборудования для строящегося автогиганта на Каме).
Поскольку в Автопромимпорте и на КАМАЗе меня хорошо знали, с разрешения генерального директора АвтоВАЗа Виктора Полякова меня привлекли к участию в проектировании дизельного завода и к контрактации оборудования в части систем управления и автоматики. Так мне пришлось поучаствовать и в создании КАМАЗа.
Мое пребывание во Франции в связи с камазовскими делами немного затянулось. Даже возник вопрос о моем переводе на КАМАЗ и длительной командировке на три года в Западную Германию, так как основное металлообрабатывающее и сварочное оборудование с программным управлением было закуплено у немецких фирм.
Но ВАЗ все же оставался роднее. О карьере я в то время не думал. Главное, что привлекало, интересная работа и чувство коллектива. Поэтому, когда принятое и отгруженное мною оборудование поступило на вычислительный центр ВАЗа, я попросил руководство Автопромимпорта отправить меня домой.
Многие из моих новых коллег по КАМАЗу восприняли мою просьбу о возвращении домой как «решение ненормального человека». Практически все специалисты в то время мечтали о том, как продлить срок командировки за рубежом, а тут предлагают оставаться на любой срок, а он просится домой, мол, без него не смогут смонтировать и наладить оборудование вычислительного центра.
Моя третья длительная загранкомандировка была связана с созданием и освоением производства первых отечественных переднеприводных автомобилей ВАЗ 2108 и ВАЗ 2109.
Это было в 1980-1981 годах. Конструкторы и дизайнеры ВАЗа спроектировали кузов новых автомобилей. Но, в отличие от знаменитой полноприводной «Нивы» (ВАЗ 2121), кузов новых автомобилей не получился, и технологически оказался сложным для массового производства.
Пришлось привлекать знаменитую немецкую фирму «Порше».
Случилось так, что мне пришлось участвовать в разработке технологического проекта по новым моделям ВАЗа, контрактовать наиболее сложное и дорогостоящее оборудование, включая автоматические линии для производства переднего привода и комплексно-автоматизированный цех сварки кузовов с большим количеством сварочных роботов и манипуляторов французской фирмы «Сиаки». Это были огромные контракты.
Сам текст контрактов занимал несколько сот страниц. В них предусматривались тончайшие нюансы возможных проблем, связанных с производительностью, качеством продукции, технологичностью, трудоемкостью, функциональными возможностями оборудования и т.п.
Стоимость каждого из таких контрактов превышала несколько сот миллионов долларов.
Встал вопрос, на чем сэкономить, чтобы уложиться в выделенные правительством деньги. К сожалению, решили сэкономить на системах управления.
В начале 1982 г. я вернулся из своей очередной загранкомандировки. На Волжском автозаводе вовсю шла подготовка производства первых переднеприводных автомобилей ВАЗ 2108 и ВАЗ 2109. Наибольшее количество проблем было с цехом сварки кузовов этих автомобилей.
Во-первых, там было много автоматики, робототехники, а во-вторых, нетехнологичность конструкции самих кузовов поставила перед технологами и управленцами ряд сложных задач, главные из которых сводились к тому, как сохранить гибкость закупленного оборудования, качество сварки и требуемую для конвейера производительность.
К тому времени я уже несколько лет был главным инженером Управления организации производства объединения АвтоВАЗ. Подо мной были все службы завода и филиалов, связанные с вычислительной техникой и автоматизацией. Это была большая должность и высокая ответственность.
Спрос был высокий. Бывали и принципиальные конфликты с руководством завода. Один раз я даже на четыре часа остановил главный конвейер. Дело дошло до Виктора Полякова. Он был тогда министром автомобильной промышленности.
Он поддержал меня как специалиста, но отругал как руководителя и потребовал от парткома наказать меня по партийной линии. Он не знал, что я в то время был беспартийным. В результате меня срочно приняли в партию и тут же объявили выговор.
Не скрою, и дальше у меня были сомнения в правильности выбора фирмы-партнера, в комплектности оборудования, в функциональном наполнении и достаточности систем управления. Но были сжатые сроки, жесткий контроль и ограниченные деньги. Надо было укладываться и в то, и в другое. Главный конвейер съедал всю валюту.
Конечно, было жалко, что не удалось полностью обновить за счет импорта оборудование главного вычислительного центра. Но во всяком случае удалось закупить новое оборудование для управления в реальном масштабе времени сборкой автомобилей на главном конвейере.
Много новейшей вычислительной техники и программируемых контроллеров поступило вместе с технологическим оборудованием. Это позволило конструкторским бюро, в первую очередь Минприбора СССР, приступить к разработке отечественных аналогов.
Однако проблема осталась. К тому времени оборудование вычислительного центра морально, да и физически устарело. Десять лет для вычислительной техники, работавшей круглые сутки без выходных, запредельный срок.
Все больше валюты требовалось на закупку импортных запчастей, которые стремительно дорожали, поскольку данное оборудование перестало выпускаться за рубежом. Надо было решаться переходить на отечественную технику. Это решение далось очень непросто.
Я взял на себя ответственность списать американскую технику и сделать ставку на вычислительную технику фирмы Роботрон (ГДР), периферийное оборудование венгерской фирмы Видеотон и управляющую вычислительную технику Минприбора.
Как показало время, выбор оказался правильным, и вычислительные центры Волжского автозавода в течение почти 20 лет проработали в том числе и на этой технике. Это дает мне основание гордиться тем, что в обеспечение устойчивой работы ВАЗа вложена и частица моего интеллекта и труда.

 


Куйбышев (Самара)
К тому времени я уже был кандидатом технических наук, была готова и докторская диссертация. Я считался достаточно известным в стране специалистом в области систем управления, вычислительной техники и автоматизации.


Случилось так, что я попал в поле зрения первого секретаря Куйбышевского обкома КПСС Владимира Орлова, который собственно и сыграл решающую роль в моей дальнейшей судьбе. По инициативе Владимира Орлова меня назначили директором Куйбышевского проектно-конструкторского бюро автоматизированных систем управления Мин-прибора СССР.
Так я оказался в Куйбышеве, а заодно попал и в Минприбор СССР. Собственно, руководство Минприбора, как я потом узнал, само инициировало мой перевод в Самару. У меня к тому времени сложились очень неплохие деловые и личные отношения с рядом ведущих специалистов Госплана, Госкомитета по науке и технике и Госснаба, а также со многими ведущими учеными и разработчиками вычислительной техники, систем управления и программного обеспечения.
В том числе я неоднократно общался и поддерживал, как земляк, очень теплые отношения с Баширом Искандеровичем Рамеевым, человеком-легендой, создателем первых отечественных вычислительных машин серии «Урал», которые были разработаны в Пензе в НИИ математических машин (ныне государственное предприятие «Рубин»). Он в то время работал в Госкомитете по науке и технике.
Знание нюансов автоматизированных технологий Волжского автозавода, богатый опыт, приобретенный за границей, позволили мне очень быстро войти в курс дела на новом месте работы. Тем более что многих ведущих ученых Куйбышева я знал лично и поддерживал с ними постоянные научные и личные связи.
Особенно тесные научные контакты у меня сложились с Куликовским Лонгином Францевичем. Это была легендарная личность для ученых и специалистов в области информационно-измерительной техники, такая же, каким в Пензенском политехническом институте был Виктор Михайлович Шляндин. Кстати, они были постоянными друзьями-соперниками. Научные школы Куликовского и Шляндина были известны не только в СССР, но и за границей.
Наш институт активно работал со многими ведущими предприятиями и организациями страны, было много и зарубежных контактов, особенно в области разработки програм-много обеспечения. Ряд тем были оборонного значения.
Мы активно работали с ЦСКБ «Прогресс», которым руководил академик Дмитрий Ильич Козлов, тот самый, что давал рекомендацию в партию самому Королеву; с заводом «Прогресс», выпускающим космические корабли «Союз»; с КБ авиационных двигателей, который возглавлял академик Николай Дмитриевич Кузнецов; с теми же ВАЗом и КАМАЗом, авиационными предприятиями, заводами нефте- и газоперерабатки, предприятиями Мингазпрома и многими другими крупнейшими объектами советской экономики.
Соседом нашего института был Куйбышевский планово-экономический институт, с которым я также поддерживал тесные научные связи.
Наш Куйбышевский проектно-конструкторский институт стал заметно выделяться среди других аналогичных структур в Минприборе.
За три года работы в должности директора мне удалось построить огромный комплекс зданий почти в самом центре Куйбышева и на его базе организовать научно-производственное объединение «Информатика», создать мощную по тем временам материально-техническую базу и получить долгосрочный портфель заказов, а главное, сформировать стабильный и квалифицированный коллектив.
В Куйбышеве я стал депутатом областного совета.
На начало 80-х гг. пришелся самый пик разгара холодной войны.
После смерти Л. И. Брежнева генеральным секретарем стал Юрий Владимирович Андропов.
Мы, руководители, сразу почувствовали, как резко стала меняться обстановка в стране, повысилась требовательность к нам, руководителям, укрепилась дисциплина, прекратились всякие внерабочие мероприятия, особенно связанные с приемом московских и иных гостей.
Со смертью Юрия Андропова и приходом Константина Черненко наступил какой-то морально-нравственный вакуум. Некоторое время было ощущение пустоты. Требовательность и дисциплина отошли на второй план.
Партийные органы и курирующие нас силовые структуры также находились в состоянии неопределенности. Партийные органы и министерство стали требовать развития подсобных хозяйств и турбаз. Вновь начались пышные встречи московских начальников и пьянки – точь-в-точь, как во времена позднего Брежнева.
Поэтому появление на политической арене молодого Михаила Горбачева всеми было воспринято как избавление от постоянного ощущения стыда за наших престарелых руководителей. С Горбачевым в то время связывали надежды на дальнейшее укрепление могущества государства и улучшения жизненного уровня.
К тому времени нефтяные доллары мы успели проесть и пропить, ядерное противостояние требовало огромных средств. Мы стали явно уступать американцам в темпах наращивания стратегических вооружений.
Затратная экономика в условиях холодной войны стала самоедом. Не хватало самых необходимых ресурсов. Жизненный уровень населения стал заметно снижаться. Нужно было что-то делать, причем немедленно и решительно.


Как я оказался в Минприборе
Как раз в те годы я попал в восходящую струю.
Несмотря на небольшой партийный стаж и независимый характер, меня включили в резерв по линии ЦК КПСС. Обучение в различных партшколах и аналогичных академиях я отверг сразу, чем вызвал недоумение и недовольство тех, кто на меня ставил.
В конце концов с учебой от меня отстали, видимо, поняли: ученого учить только дело портить. Тем более было неясно, чему можно было обучаться в партийных школах. Так что терять время на обучение и партийную карьеру было просто нерационально, также как и защищать различные диссертации.
Где-то сразу после прихода к власти Михаила Горбачева, примерно в апреле-мае месяце 1985 г., мне неожиданно позвонили из аппарата ЦК КПСС и пригласили приехать на собеседование. Я созвонился со своим руководителем Борисом Васильевичем Карповым, начальником Всесоюзного промышленного объединения (ВПО). Так в Минприборе в то время назывались главки.
Карпову было уже за шестьдесят. Он долгие годы возглавлял «Союзсистемпром». Практически все первые автоматизированные системы управления в СССР разрабатывались и внедрялись под его руководством.
Вообще-то, Минприбор был очень интересным и своеобразным министерством. У его истоков стоял Константин Николаевич Руднев, тот самый, что был председателем государственной комиссии, когда в космос летал Юрий Гагарин.
Константин Руднев был легендарной личностью. Будучи заместителем председателя Совета Министров СССР, он одновременно занимал пост и председателя Государственного комитета по науке и технике. Потом он «сгорел» на Пеньковском. Был такой шпион в 60-х годах, который выдал американцам очень важные оборонные секреты, в том числе и космические.
Пеньковский был зятем маршала авиации Новикова и работал начальником отдела в ГКНТ. В те времена за предательство своих подчиненных отвечали и их начальники.
Это сейчас за коррупцию чиновников никто из их начальников не несет никакой ответственности. Наоборот, чем больше чиновник берет и бескорыстнее делится в пользу начальника по принципу, что доля начальника должна быть значительно больше, тем безопаснее и наглее он себя чувствует.
Но тогда были другие времена, и во власти были другие люди. Как бы мы не относились к Сталину и Хрущеву, но при них предавать Родину и воровать у нее было одинаково опасно для любого гражданина и тем более чиновника.
В 1980 г. министром приборостроения после Константина Руднева стал мало кому известный Михаил Сергеевич Шкабардня, с которым я был знаком еще с середины
70-х гг., когда Шкабардня возглавлял главное научное управление Минприбора СССР.
Я уже писал о том, что в начале 70-х гг. было выпущено Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о воспроизводстве оборудования, закупленного ВАЗом, для использования его в других отраслях народного хозяйства. Минприбору и Минрадиопрому как раз поручалось воспроизводить вычислительную технику, периферийное оборудование, программируемые контроллеры, датчики и програм-мное обеспечение. От Минприбора курировал эти работы Михаил Шкабардня, от ВАЗа – я.
Поэтому интерес ко мне как специалисту был вполне естественным. Большим моим плюсом был солидный заграничный опыт, опыт работы на ВАЗе и заметные успехи Куйбышевского проектно-конструкторского бюро автоматизированных систем управления.
Кроме того, я был в то время одним из самых молодых директоров в Минприборе. И хотя не ходил в обнимку с КГБ, но, видимо, особых замечаний ко мне у них не было.
Мои московские пенаты начались с очень высокой должности – начальника главка, члена коллегии министерства приборостроения, средств автоматизации и систем управления. Это был самый конец 1985 года.

Автор:  Марина Мануйлова
 
По теме
04 марта 2024 г. Пензенским районным судом провозглашен обвинительный приговор в отношении 42-летнего уроженца и жителя г. Пенза, совершившего преступление, предусмотренное ч. 3 ст.
Прокуратура Пензенской области утвердила обвинительное заключение по уголовному делу в отношении ранее несудимых 20-ти и 24-хлетнего жителей г. Пензы, а также 20-летнего гражданина соседней республики.
Но методы психологической обработки жертвы делают своё грязное дело. Например, в Пензенской области злоумышленники несколько раз звонили 58-летней женщине, представляясь сотрудниками разных учреждений.
Что нужно знать о гепатите - Камешкирский район   Гепатит - одно из самых опасных заболеваний наряду с туберкулезом, малярией и ВИЧ-инфекцией.
Камешкирский район
Театр - это чудесный ключик, который открывает дверцу в окружающий ребёнка мир образов,красок, звуков.
Управление образования